У каждой крыши свой стиль езды.
Обещал рассказы - их есть у меня!
Помните Драконорождённого Дина из Данстара?
Первая часть его приключений находится во ссылке ficbook.net/readfic/4862288, вторая же лежит на дайри вот тут
На дайри он мелькал, простигосподи, в 16 году. Но он жив! И более чем здравствует.
Началось всё со знакомства с художницей под ником Green Nightingale и её основным персонажем по имени Дариэль Нонамо. Уж не помню, что толкнуло меня написать фанфик-кроссовер, но таки идея внезапно зашла и даже обзавелась пачечкой скетчей по мотивам, еееее! Те, что более подходят к тексту, я поместила в качестве иллюстраций.
Не является официальной частью канона ни для одного из персонажей, но это очень весело курить, чем мы порой и занимаемся
Название: Талморец и дракон
Автор: nastyKAT
Иллюстрации: Green Nightingale
Размер: миди, 6569 слов
Пейринг/Персонажи: один талморский юстициар и один "нордский" бард.
Категория: джен
Жанр: юмор, AU
Рейтинг: G
Краткое содержание: Небольшая история о том, как один талморец в таверне на неправильного барда наткнулся и что из этого вышло.
Помните Драконорождённого Дина из Данстара?
Первая часть его приключений находится во ссылке ficbook.net/readfic/4862288, вторая же лежит на дайри вот тут
На дайри он мелькал, простигосподи, в 16 году. Но он жив! И более чем здравствует.
Началось всё со знакомства с художницей под ником Green Nightingale и её основным персонажем по имени Дариэль Нонамо. Уж не помню, что толкнуло меня написать фанфик-кроссовер, но таки идея внезапно зашла и даже обзавелась пачечкой скетчей по мотивам, еееее! Те, что более подходят к тексту, я поместила в качестве иллюстраций.
Не является официальной частью канона ни для одного из персонажей, но это очень весело курить, чем мы порой и занимаемся
Название: Талморец и дракон
Автор: nastyKAT
Иллюстрации: Green Nightingale
Размер: миди, 6569 слов
Пейринг/Персонажи: один талморский юстициар и один "нордский" бард.
Категория: джен
Жанр: юмор, AU
Рейтинг: G
Краткое содержание: Небольшая история о том, как один талморец в таверне на неправильного барда наткнулся и что из этого вышло.
Часть 1. О вреде недских ересей для талморской психики
Часть 1. О вреде недских ересей для талморской психики
Дариэль Нонамо ещё ни разу до сего дня не был в Данстаре. Как-то необходимости не возникало посещать сей провинциальный городишко, пытающийся притворяться крупным торговым портом. Однако всего несколько месяцев тому назад здесь кишели повстанцы, и пусть сейчас Данстар пребывал под властью Империи, стоило убедиться, не происходит ли здесь чего… нежелательного. Дражайшая Эленвен как раз искала, кому бы поручить это задание, а Нонамо не сумел затеряться в толпе.
Этот город был низким. Как в плане населения — жалкие рыбаки, провонявшие рыбой, и шахтёры, тоже провонявшие рыбой; первых от вторых можно было отличить разве что по интенсивности этого въевшегося запаха. Так и в плане архитектуры — дома здесь были все через одного одноэтажные, и более-менее на общем фоне выделялись лишь халупа ярла (этим недам самим не противно жить в сарае?) да постоялый двор. Туда-то Дариэль и направился, не став утруждать себя общением с представителями местной власти.
Спина привычно заныла, возмущаясь необходимости сгибаться практически пополам, чтобы пройти сквозь дверной проём. К счастью, потолки здесь были достаточно высоки, и можно было встать в полный рост, разве что совсем слегка сутулясь.
Дариэль ожидал, в первую очередь, вони — пропитавший город рыбный дух просто обязан был переплестись с запахом дешёвого пойла, порождая превосходный в своей мерзотности коктейль. Однако пахло в трактире весьма прилично. Похоже, в городе нашёлся хоть кто-то достаточно брезгливый — и достаточно умный, чтобы знать, какие травы стоит использовать для украшения зала, дабы нейтрализовать дикую смесь запахов.
Во вторую очередь он ждал гробовой тишины, что обычно сопровождала любое его появление в людных местах. Это ожидание оправдалось частично. Те неды, что сидели ближе к двери, повернули головы да так и замерли, разглядывая диковинного гостя. А вот прочие даже не заметили его появления, больше увлечённые содержимым своих кружек и выступлением барда.
Бард был достаточно высок по меркам недов и, похоже, имел в не столь уж далёких предках кого-то из меров — из красновато-рыжей шевелюры вызывающе проглядывали острые кончики ушей. Когда Дариэль ступил под крышу трактира, бард как раз доигрывал последние аккорды одной из этих простецких недских песенок. Он стоял лицом ко входу, поэтому не заметить вошедшего талморца не мог никак. Отсалютовав Дариэлю, бард поудобнее перехватил лютню. Аккорд – и два удара ладонью по корпусу лютни. О, кажется, этот ритм был Нонамо очень даже знаком. И первые же слова полностью подтвердили его догадку.
— Всё приходит и уходит: жизни, годы и эпохи вас из прошлого зовут. Время выйти на войну! Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас!
Слушатели одобрительно загудели — ровно до начала следующего куплета.
— Саммерсет обласкан морем, Валенвуд из древ весь скроен, и Эльсвейр с его богатством — земли мощи, злости, братства. Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас!
Неды, не ожидавшие такой подставы — как же, достойная баллада о битвах вдруг обернулась песней про этих скамповых желтоухих! — сначала в немалом удивлении вытаращили на своего барда глаза, а потом завертели головами, переглядываясь между собой и пытаясь понять, что вообще происходит. Вот тогда-то Дариэля и заметили все до единого, всё же пропустить мимо внимания действительно высокого мера в талморской мантии — это надо постараться. Правда, реакция всё равно была странная. Вместо привычной неприязни и ксенофобии, с примешанным к ним любопытством, которое сдерживал лишь страх перед «жу-у-утким колдунством», Нонамо видел что-то, определённо, неправильное. Это вообще нормальные неды? Поглазели немного да отвернулись чуть ли не со скучающими мордами, снова вернув внимание барду. Чей-то выкрик из угла «А ну завязывай с этой хренью!» был прерван отчётливым звуком подзатыльника и едва различимым «Дурак, а если обидится?» Почему-то казалось, что обидеть тут боялись скорее барда, чем талморского юстициара, хотя Дариэль и не мог сказать, почему у него создалось такое ощущение.
А рыжий продолжал петь давнюю-давнюю строевую песню, помнившую множество войн и эпох. Интересно, откуда он вообще знает что-то подобное?
— Не бежит Доминион, бой за вечность объявлён. Ты услышишь песнь мечей, смерть пришла, беги скорей! Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас!
Струны лютни затихли, как и бодрые удары по корпусу инструмента. Золотые глаза барда уставились куда-то сквозь пространство и время, возможно, туда, где шагали первые легионы, готовые идти в бой во имя вечности. Остался только голос, опустившийся до пошулёпота, но, тем не менее, заполнивший собой весь трактир.
— Приходи и в горн труби, выживи или умри. Павших в свой оплачем срок, мы избранники богов. Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас…
Бард замолчал, расслабленно опустил руки вдоль тела, незаметно отставил лютню к стене. Неды вяло похлопали. Несмотря на неудовольствие от тематики песни, они не могли не оценить мастерство исполнения, поэтому, похоже, решили дружно сделать вид, что ничего не было. Не было ничего. Дариэль сдержанно улыбнулся. Как ни крути, но услышать здесь, в этой глуши, что-то, связанное с далёкой родиной, было очень приятно.
Бард его улыбку заметил, раскланялся в ответ, и из-за воротника его рубахи выпало и закачалось на верёвочке Э Т О. Амулет. Талоса.
Ауриэлева лодыжка! Это было как удар под дых. Как вообще бард, знающий доминионские песни и не стесняющиеся петь их под носом толпы недов, мог носить на шее эту мерзость? Никак, пытался таким образом отвлечь, усыпить бдительность!
От хорошего настроения не осталось и следа, на смену ему пришла холодная ярость. Воздух заискрил от скользнувших по перчаткам крошечных разрядов. Дариэль шагнул вперёд. Он ещё не знал, чего именно хочет больше — вцепиться в ворот барда и потребовать объяснений или изжарить его на месте за нарушение закона.
Рыжий растерянно хлопнул ресницами, улыбка его при виде разъярённого талморца померкла и завяла. Взгляд барда метнулся влево, вправо, но почти сразу вернулся на лицо Дариэля.
— Что-то не так? — осторожно спросил он.
Нонамо подавил желание немедленно разрядить по стоящему перед ним барду молнией. Но вот эмоции в голосе не посчитал нужным скрывать.
— Талосу поклонение запрещено.
В трактире повисла нездоровая тишина. Бард потянулся ладонью к шее, туда, где болтался амулет-предатель. По бокам зашевелились, отодвигая стулья, неды. Рыжий снова стрельнул взглядом туда-сюда.
— А пойдёмте-ка выйдем, господин хороший, ни к чему нам тут смертоубийства и лишние жертвы, — негромко, так, чтобы услышал только Дариэль, произнёс он и повысил голос, — не стоит переживаний, добрые люди, мы с господином талморцем решим это небольшое недоразумение!
Неды (кое-кто, отметил Нонамо, успел даже за оружием потянуться, и это было чуть менее удивительно, чем обращение рыжего, «господин хороший», надо же) как-то подозрительно быстро унялись, хоть и ворчали при этом.
— Дин, ну ты того, этого, — отозвался кто-то из угла, — если он тебе что, мы его — ух!
Дариэля иногда поражала наивная вера недов в способность низших существ справиться с боевым магом, разменявшим уже несколько столетий и достигшим действительно больших высот в школе Разрушения.
— Что же, — криво усмехнулся он, покосившись на барда. — Идём… Дин.
И посторонился, пропуская рыжего вперёд. Оставлять за спиной возможного еретика? Ну уж нет, ещё попытается удрать через какой-нибудь запасной ход.
Впрочем, бард мог попытаться уйти и позднее, на улицах города. Это было более чем ожидаемо после слов «пойдём выйдем» — далеко не первый случай. В трактире вообще ни у кого шансов не было, хватило бы и пары молний, пущенных по толпе. Возможно, Дин понимал это и не хотел смерти этих бесполезных недов, пропахших рыбой. Среди низких домов, конечно, труднее затеряться, чем в многоэтажном лабиринте того же Солитьюда, например, но Дариэль признавал, что у барда даже имелись некоторые шансы. Рвануться в проулок, загородиться от взглядов развешанным на просушку бельём, навесами, рыболовными снастями. Шансы имелись, да, именно поэтому талморец был настороже и внимательно отслеживал все возможные направления, в которых рыжий мог попытаться дать дёру.
Тем удивительнее становилось с каждой такой возможностью, которую бард упускал. Он совершенно беспечно вышагивал впереди, едва ли не насвистывая какую-то легкомысленную чушь, и Дариэль никак не мог определиться — перед ним наивный дурак, что надеется сбежать от боевого мага в чистом поле, или же дело обстоит несколько иначе, чем подумалось в первый момент. Ведь не стал бы попавшийся еретик вести себя так спокойно, верно?
Они пересекли Данстар насквозь, покинули городскую черту и продолжили идти, всё так же медленно и спокойно. Дариэль наколдовал Обнаружение жизни, но не обнаружил ни следа возможной засады. Он всё меньше понимал этого барда. Но вот низкие постройки скрылись за чередой деревьев в ближней роще, Дин остановился и обернулся на своего сопровождающего.
— Вот здесь нам точно никто не помешает, можем говорить спокойно. Тут, конечно, прохладно слегка, но вроде не особо морозно, так что не закоченеем.
Дариэль даже не нашёл сначала, что сказать, внимательно рассматривая стоящего перед ним барда. Кожа малость слишком смуглая для норда, а вот пропорции фигуры более чем недские. Острые скулы и уши — типично мерские, при этом волосы — рыжие, неприлично-яркого, красноватого оттенка. Глаза — золотые, белка почти не видно. Совсем как у альтмеров из старшего поколения, до того, как слишком большая радужка была признана дефектом и исключена из селекционных признаков. А вот нос совершенно плебейской формы, такая только у самых простецких недов и встречается. Похоже, Нонамо не ошибся в своём первом предположении, перед ним стоял полукровка, ну, максимум, квартерон. Интересно, это кто же из старшего поколения так пошалил этак три десятилетия назад? На ум не приходило никого, кто бы мог оказаться в это время в этих холодных снегах. Или полукровка — не местный?
— Ты какой-то неправильный нед…
— Ну, так я и не нед, — широко улыбнулся в ответ Дин, откидывая прядь волос в сторону и ещё сильнее обнажая заостренное ухо. — Наполовину.
«Всё-таки полукровка», — про себя отметил Дариэль, вслух же повторил сказанное в трактире:
— Талосу поклонение запрещено.
— Дык, а как иначе среди местных выживешь-то? — весьма натурально вздохнул Дин. — Назовёшь Стуна Стендарром случайно, и всё, смотрят как на врага народа. А оно мне надо, с моей остроухой наружностью? Если всем под нос кулак совать, так рука устанет, вот.
Нонамо едва заметно кивнул, больше своим мыслям, чем словам рыжего. Это недскому варвару достаточно показать кулак, чтобы доказать своё право жить на этих землях. А вот для благородных альтмеров кулак совершенно не был аргументом.
— А тут амулетик на шею натянул, и уже вроде как свой, — продолжал бард, не заметив краткого мига раздумий Дариэля. — Так-то я из всех богов одного отца Акатоша почитаю, дак норды в него вообще не верят! Им больше сынок его старший нравится, — обида в его голосе звучала совершенно искренняя, так что, возможно, что Дин и не врал.
— И всё же, почему именно этот недобог? — Дариэль неприязненно поморщился. — Есть же тот же Стендарр, Джулианос, Аркей, на худой конец.
— Ну, так он всё-таки Акатошу дальний правнучек, и, смею заметить, не настолько на голову ушибленный, как Алдуин, шоб его душа уже упокоилась!
Такой ереси Дариэлю до сих пор слышать не приходилось. Отмахнувшись от невнятного бреда про Алдуина, Нонамо наклонился и вперил в Дина тяжёлый взгляд.
— Мне послышалось, или ты сказал, что этот недобог является родственником Аури-Эля?
Бард беззаботно кивнул, даже не поёжился, хотя мало кто мог оставаться спокойным, когда Дариэль смотрел так.
— Ну да. А как иначе-то? Тайбер Септим же кем был? Драконорождённым. А все драконорождённые — потомки Акатоша по крови. Иначе откуда бы у простых смертных взяться душе дракона?..
Дин осёкся и сощурился, вглядываясь как будто в Дариэля, а как будто бы и сквозь него.
— Хэй-хэй-хэй… Ты ведь и сам такой же! — воскликнул вдруг бард, всплеснув руками. — Эх, знали б мы с братишкой раньше, и не пришлось бы мне мучиться несварением! Где ж тебя носило-то всё это время, последний драконорождённый?
Нонамо был настолько шокирован этими словами, что даже не обратил внимания на столь фамильярное обращение. Откуда вообще этот полунед мог узнать о самой постыдной его тайне?..
— На Саммерсете, — машинально ответил Дариэль. Нет, всё-таки, откуда? Он ведь никогда и никому не говорил.
Не говорил о том, как призывно звала каменная плита в пещере, куда он отправился по наводке якобы об убежище талосопоклонников.
Не говорил о том, как истаял бездымным пламенем дракон, что неосторожно попытался напасть на одинокого путника и словил смертельный разряд молнии с двух рук. Истаял — и впитался белым потоком в жаждущее энергии тело. Почти как кристаллы Этериуса тогда, в далёком прошлом.
Не говорил о смутно услышанном с гор крике. Разумеется, не присоединялся к обсуждениям недов, которые перешёптывались о каком-то там Довакине.
И уж тем более не дал никому заметить, что за литературу перечитывает долгими северными вечерами, пытаясь понять, что это вообще такое.
Дариэль даже про себя никогда не думал о себе, как о драконорождённом. Не хотел иметь совершенно ничего общего с ложным богом. Так как тайна, известная ровно одному живому существу, могла стать известна постороннему?
Бард что-то продолжал говорить, быстро, тараторливо, но Нонамо не слушал, смысл слов не доходил до него, да и сама речь звучала как через толстое одеяло. В душе Дариэля боролись два противоположных устремления. Первым порывом было вытянуть руку и позволить смертоносной молнии сорваться с пальцев. Или сомкнуть руки на горле полунеда, заставить его заткнуться. Увериться, что он никому ничего не расскажет. Разумеется, никто бы не поверил, что у талморского агента и национального героя из нордских легенд может быть хоть что-то общее, кроме того, что оба топчут одну и ту же землю под одним и тем же небом… Но всё же, всё же… Слухи из разряда «а прикиньте, тот сумасшедший заявляет, что наш Довакин, якобы, эльф!» были не менее неприятны.
С другой стороны, нельзя было не признать жгучего любопытства, что разъедало его изнутри. Ведь перед Дариэлем стоял не какой-то великий маг, способный к чтению мыслей, не пророк и даже не полуслепой жрец Мотылька, который только что вычитал удивительную истину в Древнем свитке. Так откуда он тогда знает? Этот вопрос требовал ответа.
— С чего ты решил, — с тихой угрозой в голосе начал талморец, наклонившись так низко, что его лицо почти нависло над макушкой барда, — что я, как ты выразился, драконорождённый? Что за бред ты несёшь?
— Ну дык, — безмятежно улыбнулся Дин, запрокинув голову и ловя взгляд Дариэля, — дракон драконыша завсегда учует. Ты же мне, получается, двоюродный внук. А может, и вовсе племянник, альтмеры долгонько живут, вряд ли так уж много поколений прошло.
— Не понял.
Дариэль выпрямился (потому, что спина болела, а не потому, что этот сумасшедший выбил его из душевного равновесия!) и отступил на полшага.
— Какой дракон? Какой племянник?
Он вообще в своём уме? Как вот этот вот полунед из пропахшей рыбой недской дыры, способный только тренькать на лютне, мог вообще подумать о родстве с одним из высокородных? И каком родстве!
— Какой-какой дракон, — бард, ворча, отступил на несколько шагов. — Вот такой.
И на краткий момент вспыхнул ярчайшей звездой. Дариэль сощурился, спасая глаза от вспышки, и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за тем, как стремительно растёт и меняет форму светящееся пятно. Через несколько мгновений сияние опало, и перед ошеломлённым альтмером предстал самый настоящий дракон. Чудище шумно выдохнуло носом, в лицо Нонамо ударил порыв тёплого ветра с запахом перегретого камня. Почему-то именно этот запах и не дал усомниться в реальности происходящего. Хотя Дариэль, отчаянно цепляющийся за осколки рушащегося мироустройства, предпочёл бы, чтобы это был дурной сон.
Нонамо придал лицу универсальное выражение между скукой и заинтересованностью, вперив в дракона невидящий взгляд. Мысли его пребывали далеко, как в смысле расстояния, так и в смысле времени, метались заполошными птицами, перескакивая с одного на другое. Дариэль размышлял о делах давних и далёких. Не мог же он быть действительно потомком дракона? Ещё час назад он сказал бы, что это физически невозможно, но этот… бар-р-р-р-д уже продемонстрировал, что творения Акатоша могут принимать облик, схожий с мерами, пусть и не досконально копируя расовые черты. Почему отец никогда не рассказывал про своего отца, деда Дариэля? Не потому ли… Да нет, не могло этого быть.
— Нет у меня в родне никаких драконов, — произнёс талморец вслух, чтобы придать вес размышлениям. — Я не могу быть твоим родственником и тем более родственником этого недобога.
Дин в ответ сощурил глаза и слегка растянул уголки пасти. Да как этот… ящер! вообще смеет так нагло улыбаться!
И всё же, было глупо отпираться. Ведь присутствовало что-то такое, что дракон смог в нём почуять, верно? Он, конечно, выглядит, как деревенский простофиля, но он же дракон! Он называет Ауриэля отцом, значит, появился на свет очень, очень давно, когда боги ещё спускались на многострадальную землю Нирна. Так что отталкивать его слова прямо сразу, возможно, не стоит. Но Дариэль же чистокровный альтмер, у него не было в этом никаких сомнений! Или всё же дед был не так прост?..
И тут его прошибло осознанием. Что, если не дед, но — отец? Отец Дариэля помнил ещё меретическую эру, это факт. И он был жрецом Ауриэля, занимал в иерархии не самое слабое место. А драконы, как показывает пример того же Дина, поклоняются своему создателю и прародителю (или хотя бы жалкой подделке, несущей в себе каплю драконьей крови)… Но почему, если так, отец никогда ничего такого не говорил?
Дариэль этого чувства не испытывал уже очень давно, но сейчас ему было просто-напросто обидно, что такая важная деталь о его семье и предках была этими самыми предками преступно сокрыта!
И тут размышления Нонамо были самым бесцеремонным образом прерваны. Дин, по всей видимости, устал дожидаться более осмысленной реакции помимо глухого отрицания, и перешёл к действиям. Огромная драконья голова на длинной шее качнулась вперёд и толкнула Дариэля в грудь. Чтобы не упасть, альтмеру пришлось вцепиться в попавшие под руки выступы на чешуйчатой голове.
— Ты что творишь? — возмущённо спросил он и оттолкнул Дина, благо, равновесие уже было восстановлено.
— Нирн вызывает господина талморца, — фыркнул дракон, послушно отстраняясь. — Успеешь ещё по далям Этериуса полетать, а пока давай вернёмся к делам насущным. Как тебя зовут хоть, племяш? И что мы будем делать дальше?
— Не называй меня так, — огрызнулся Нонамо. Ему не хотелось иметь никакого родства с ложным богом. А дракон признавал Тайбера Септима своей роднёй, так что нет, никаких племянников и тем более племяшей. — Моё имя Дариэль.
А меж тем, вопрос «что делать дальше» был актуален. Правда, не столько для «них», сколько для самого талморца.
Резко захотелось бросить это всё — этот промороженный кусок земли с мерзким климатом, глупых еретиков, которые не желают принимать законы, да даже разлюбезных коллег с этими их взглядами. Бросить — и первым же кораблём добраться до Саммерсета, в родовое гнездо. Поднять все архивы, прижать к стене отца — а чего это вы, батюшка, так долго живёте и в ус не дуете, если даже магией себя не поддерживаете лишний раз? Жаль только, что ни одно из этих желаний осуществимым не являлось. Отец скорее сам бы Дариэля по стенке раскатал, да и пойди найди его, если он того не захочет. От архивов и семейных реликвий остались жалкие ошмётки — что уцелело после шалостей Нумидиума, добили дремора во время Кризиса Обливиона. Да и работу просто так не бросишь: помимо чувства долга, Нонамо двигало чёткое понимание того, что его, с этой изменённой внешностью, совершенно не подпадающей под стандарты, до сих пор держат в Талморе только из-за былых заслуг. Организации, ратующей за восстановление идеала эльфийской расы и возвращение меретической эры, как кость в горле был юстициар, похожий больше на воплотившуюся в смертном теле молнию, чем на правильного альтмера. Дариэль вполне осознавал, что остаётся с соратниками только до первого промаха, и все только и ждут возможности отправить его на почётную пенсию. Эх, как жаль, что он раньше не натолкнулся на эти сведения, когда их можно было проверить. И как жаль, что он вообще встретился с драконом, жил бы себе дальше и проблем не знал (помимо тех, что и так уже есть)!
Но у него всё ещё оставался источник информации тут, прямо под боком. Нонамо окинул дракона оценивающим взглядом.
— У меня к тебе много вопросов, Дин.
— Много вопросов потребуют многих ответов, — заметил дракон, поведя крыльями. — А меж тем, мы уже давненько тут топчемся. Как бы горожане не решили, что ты меня тут прикопал тихонечко. Волноваться будут, глупостей наделают. Да и работать мне надо, деньги с неба не падают. Предлагаю пойти назад. В трактире можно снять комнату или весь чердак целиком, он, кстати, довольно высокий по местным меркам.
Дариэль сощурился, но иных намёков на его ненормальный рост не последовало. Дин же продолжил свою речь.
— Вечером, как все разойдутся, я к тебе приду тихонько, там и поговорим. Хорошо?
Идея эта талморцу не очень понравилась. Он бы хотел получить ответы здесь и сейчас. Однако ему не хотелось бы потом писать нудный отчёт на тему «зачем я поджарил кучу недов, которые по законам проходили как добропорядочные жители, а не еретики», так что Дариэль после небольших раздумий степенно кивнул.
— Так и быть.
— Вот и славно, — дракон растянул уголки пасти в улыбке и снова полыхнул светом. На этот раз вспышка куда меньше ударила по глазам, Дариэля, но он всё равно не смог различить трансформации, хотя и пытался.
Дин, принявший своё полунедское обличье, покрепче зашнуровал воротник рубахи, махнул рукой, призывая идти следом, и, всё так же беззаботно подставив спину под возможные разряды молнии, двинулся назад по той же тропе, по которой они сюда пришли. Дариэль пару мгновений, сощурившись, прикидывал, как славно было бы стукнуть этого наглеца небольшим разрядом — так, для проформы, чтобы не распоясался вконец, — но от этой идеи всё же отказался. Не хватало только, чтобы дракон обиделся, и пришлось убивать единственный источник информации.
Мысленно вздохнув, Нонамо зашагал следом за рыжим. В этот противный, пропахший рыбой, низкий недский город. Туда, где ждали обещанные ему ответы.
Этот город был низким. Как в плане населения — жалкие рыбаки, провонявшие рыбой, и шахтёры, тоже провонявшие рыбой; первых от вторых можно было отличить разве что по интенсивности этого въевшегося запаха. Так и в плане архитектуры — дома здесь были все через одного одноэтажные, и более-менее на общем фоне выделялись лишь халупа ярла (этим недам самим не противно жить в сарае?) да постоялый двор. Туда-то Дариэль и направился, не став утруждать себя общением с представителями местной власти.
Спина привычно заныла, возмущаясь необходимости сгибаться практически пополам, чтобы пройти сквозь дверной проём. К счастью, потолки здесь были достаточно высоки, и можно было встать в полный рост, разве что совсем слегка сутулясь.
Дариэль ожидал, в первую очередь, вони — пропитавший город рыбный дух просто обязан был переплестись с запахом дешёвого пойла, порождая превосходный в своей мерзотности коктейль. Однако пахло в трактире весьма прилично. Похоже, в городе нашёлся хоть кто-то достаточно брезгливый — и достаточно умный, чтобы знать, какие травы стоит использовать для украшения зала, дабы нейтрализовать дикую смесь запахов.
Во вторую очередь он ждал гробовой тишины, что обычно сопровождала любое его появление в людных местах. Это ожидание оправдалось частично. Те неды, что сидели ближе к двери, повернули головы да так и замерли, разглядывая диковинного гостя. А вот прочие даже не заметили его появления, больше увлечённые содержимым своих кружек и выступлением барда.
Бард был достаточно высок по меркам недов и, похоже, имел в не столь уж далёких предках кого-то из меров — из красновато-рыжей шевелюры вызывающе проглядывали острые кончики ушей. Когда Дариэль ступил под крышу трактира, бард как раз доигрывал последние аккорды одной из этих простецких недских песенок. Он стоял лицом ко входу, поэтому не заметить вошедшего талморца не мог никак. Отсалютовав Дариэлю, бард поудобнее перехватил лютню. Аккорд – и два удара ладонью по корпусу лютни. О, кажется, этот ритм был Нонамо очень даже знаком. И первые же слова полностью подтвердили его догадку.
— Всё приходит и уходит: жизни, годы и эпохи вас из прошлого зовут. Время выйти на войну! Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас!
Слушатели одобрительно загудели — ровно до начала следующего куплета.
— Саммерсет обласкан морем, Валенвуд из древ весь скроен, и Эльсвейр с его богатством — земли мощи, злости, братства. Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас!
Неды, не ожидавшие такой подставы — как же, достойная баллада о битвах вдруг обернулась песней про этих скамповых желтоухих! — сначала в немалом удивлении вытаращили на своего барда глаза, а потом завертели головами, переглядываясь между собой и пытаясь понять, что вообще происходит. Вот тогда-то Дариэля и заметили все до единого, всё же пропустить мимо внимания действительно высокого мера в талморской мантии — это надо постараться. Правда, реакция всё равно была странная. Вместо привычной неприязни и ксенофобии, с примешанным к ним любопытством, которое сдерживал лишь страх перед «жу-у-утким колдунством», Нонамо видел что-то, определённо, неправильное. Это вообще нормальные неды? Поглазели немного да отвернулись чуть ли не со скучающими мордами, снова вернув внимание барду. Чей-то выкрик из угла «А ну завязывай с этой хренью!» был прерван отчётливым звуком подзатыльника и едва различимым «Дурак, а если обидится?» Почему-то казалось, что обидеть тут боялись скорее барда, чем талморского юстициара, хотя Дариэль и не мог сказать, почему у него создалось такое ощущение.
А рыжий продолжал петь давнюю-давнюю строевую песню, помнившую множество войн и эпох. Интересно, откуда он вообще знает что-то подобное?
— Не бежит Доминион, бой за вечность объявлён. Ты услышишь песнь мечей, смерть пришла, беги скорей! Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас!
Струны лютни затихли, как и бодрые удары по корпусу инструмента. Золотые глаза барда уставились куда-то сквозь пространство и время, возможно, туда, где шагали первые легионы, готовые идти в бой во имя вечности. Остался только голос, опустившийся до пошулёпота, но, тем не менее, заполнивший собой весь трактир.
— Приходи и в горн труби, выживи или умри. Павших в свой оплачем срок, мы избранники богов. Те, кто были раньше нас, в бой ведут нас и сейчас…
Бард замолчал, расслабленно опустил руки вдоль тела, незаметно отставил лютню к стене. Неды вяло похлопали. Несмотря на неудовольствие от тематики песни, они не могли не оценить мастерство исполнения, поэтому, похоже, решили дружно сделать вид, что ничего не было. Не было ничего. Дариэль сдержанно улыбнулся. Как ни крути, но услышать здесь, в этой глуши, что-то, связанное с далёкой родиной, было очень приятно.
Бард его улыбку заметил, раскланялся в ответ, и из-за воротника его рубахи выпало и закачалось на верёвочке Э Т О. Амулет. Талоса.
Ауриэлева лодыжка! Это было как удар под дых. Как вообще бард, знающий доминионские песни и не стесняющиеся петь их под носом толпы недов, мог носить на шее эту мерзость? Никак, пытался таким образом отвлечь, усыпить бдительность!
От хорошего настроения не осталось и следа, на смену ему пришла холодная ярость. Воздух заискрил от скользнувших по перчаткам крошечных разрядов. Дариэль шагнул вперёд. Он ещё не знал, чего именно хочет больше — вцепиться в ворот барда и потребовать объяснений или изжарить его на месте за нарушение закона.
Рыжий растерянно хлопнул ресницами, улыбка его при виде разъярённого талморца померкла и завяла. Взгляд барда метнулся влево, вправо, но почти сразу вернулся на лицо Дариэля.
— Что-то не так? — осторожно спросил он.
Нонамо подавил желание немедленно разрядить по стоящему перед ним барду молнией. Но вот эмоции в голосе не посчитал нужным скрывать.
— Талосу поклонение запрещено.
В трактире повисла нездоровая тишина. Бард потянулся ладонью к шее, туда, где болтался амулет-предатель. По бокам зашевелились, отодвигая стулья, неды. Рыжий снова стрельнул взглядом туда-сюда.
— А пойдёмте-ка выйдем, господин хороший, ни к чему нам тут смертоубийства и лишние жертвы, — негромко, так, чтобы услышал только Дариэль, произнёс он и повысил голос, — не стоит переживаний, добрые люди, мы с господином талморцем решим это небольшое недоразумение!
Неды (кое-кто, отметил Нонамо, успел даже за оружием потянуться, и это было чуть менее удивительно, чем обращение рыжего, «господин хороший», надо же) как-то подозрительно быстро унялись, хоть и ворчали при этом.
— Дин, ну ты того, этого, — отозвался кто-то из угла, — если он тебе что, мы его — ух!
Дариэля иногда поражала наивная вера недов в способность низших существ справиться с боевым магом, разменявшим уже несколько столетий и достигшим действительно больших высот в школе Разрушения.
— Что же, — криво усмехнулся он, покосившись на барда. — Идём… Дин.
И посторонился, пропуская рыжего вперёд. Оставлять за спиной возможного еретика? Ну уж нет, ещё попытается удрать через какой-нибудь запасной ход.
Впрочем, бард мог попытаться уйти и позднее, на улицах города. Это было более чем ожидаемо после слов «пойдём выйдем» — далеко не первый случай. В трактире вообще ни у кого шансов не было, хватило бы и пары молний, пущенных по толпе. Возможно, Дин понимал это и не хотел смерти этих бесполезных недов, пропахших рыбой. Среди низких домов, конечно, труднее затеряться, чем в многоэтажном лабиринте того же Солитьюда, например, но Дариэль признавал, что у барда даже имелись некоторые шансы. Рвануться в проулок, загородиться от взглядов развешанным на просушку бельём, навесами, рыболовными снастями. Шансы имелись, да, именно поэтому талморец был настороже и внимательно отслеживал все возможные направления, в которых рыжий мог попытаться дать дёру.
Тем удивительнее становилось с каждой такой возможностью, которую бард упускал. Он совершенно беспечно вышагивал впереди, едва ли не насвистывая какую-то легкомысленную чушь, и Дариэль никак не мог определиться — перед ним наивный дурак, что надеется сбежать от боевого мага в чистом поле, или же дело обстоит несколько иначе, чем подумалось в первый момент. Ведь не стал бы попавшийся еретик вести себя так спокойно, верно?
Они пересекли Данстар насквозь, покинули городскую черту и продолжили идти, всё так же медленно и спокойно. Дариэль наколдовал Обнаружение жизни, но не обнаружил ни следа возможной засады. Он всё меньше понимал этого барда. Но вот низкие постройки скрылись за чередой деревьев в ближней роще, Дин остановился и обернулся на своего сопровождающего.
— Вот здесь нам точно никто не помешает, можем говорить спокойно. Тут, конечно, прохладно слегка, но вроде не особо морозно, так что не закоченеем.
Дариэль даже не нашёл сначала, что сказать, внимательно рассматривая стоящего перед ним барда. Кожа малость слишком смуглая для норда, а вот пропорции фигуры более чем недские. Острые скулы и уши — типично мерские, при этом волосы — рыжие, неприлично-яркого, красноватого оттенка. Глаза — золотые, белка почти не видно. Совсем как у альтмеров из старшего поколения, до того, как слишком большая радужка была признана дефектом и исключена из селекционных признаков. А вот нос совершенно плебейской формы, такая только у самых простецких недов и встречается. Похоже, Нонамо не ошибся в своём первом предположении, перед ним стоял полукровка, ну, максимум, квартерон. Интересно, это кто же из старшего поколения так пошалил этак три десятилетия назад? На ум не приходило никого, кто бы мог оказаться в это время в этих холодных снегах. Или полукровка — не местный?
— Ты какой-то неправильный нед…
— Ну, так я и не нед, — широко улыбнулся в ответ Дин, откидывая прядь волос в сторону и ещё сильнее обнажая заостренное ухо. — Наполовину.
«Всё-таки полукровка», — про себя отметил Дариэль, вслух же повторил сказанное в трактире:
— Талосу поклонение запрещено.
— Дык, а как иначе среди местных выживешь-то? — весьма натурально вздохнул Дин. — Назовёшь Стуна Стендарром случайно, и всё, смотрят как на врага народа. А оно мне надо, с моей остроухой наружностью? Если всем под нос кулак совать, так рука устанет, вот.
Нонамо едва заметно кивнул, больше своим мыслям, чем словам рыжего. Это недскому варвару достаточно показать кулак, чтобы доказать своё право жить на этих землях. А вот для благородных альтмеров кулак совершенно не был аргументом.
— А тут амулетик на шею натянул, и уже вроде как свой, — продолжал бард, не заметив краткого мига раздумий Дариэля. — Так-то я из всех богов одного отца Акатоша почитаю, дак норды в него вообще не верят! Им больше сынок его старший нравится, — обида в его голосе звучала совершенно искренняя, так что, возможно, что Дин и не врал.
— И всё же, почему именно этот недобог? — Дариэль неприязненно поморщился. — Есть же тот же Стендарр, Джулианос, Аркей, на худой конец.
— Ну, так он всё-таки Акатошу дальний правнучек, и, смею заметить, не настолько на голову ушибленный, как Алдуин, шоб его душа уже упокоилась!
Такой ереси Дариэлю до сих пор слышать не приходилось. Отмахнувшись от невнятного бреда про Алдуина, Нонамо наклонился и вперил в Дина тяжёлый взгляд.
— Мне послышалось, или ты сказал, что этот недобог является родственником Аури-Эля?
Бард беззаботно кивнул, даже не поёжился, хотя мало кто мог оставаться спокойным, когда Дариэль смотрел так.
— Ну да. А как иначе-то? Тайбер Септим же кем был? Драконорождённым. А все драконорождённые — потомки Акатоша по крови. Иначе откуда бы у простых смертных взяться душе дракона?..
Дин осёкся и сощурился, вглядываясь как будто в Дариэля, а как будто бы и сквозь него.
— Хэй-хэй-хэй… Ты ведь и сам такой же! — воскликнул вдруг бард, всплеснув руками. — Эх, знали б мы с братишкой раньше, и не пришлось бы мне мучиться несварением! Где ж тебя носило-то всё это время, последний драконорождённый?
Нонамо был настолько шокирован этими словами, что даже не обратил внимания на столь фамильярное обращение. Откуда вообще этот полунед мог узнать о самой постыдной его тайне?..
— На Саммерсете, — машинально ответил Дариэль. Нет, всё-таки, откуда? Он ведь никогда и никому не говорил.
Не говорил о том, как призывно звала каменная плита в пещере, куда он отправился по наводке якобы об убежище талосопоклонников.
Не говорил о том, как истаял бездымным пламенем дракон, что неосторожно попытался напасть на одинокого путника и словил смертельный разряд молнии с двух рук. Истаял — и впитался белым потоком в жаждущее энергии тело. Почти как кристаллы Этериуса тогда, в далёком прошлом.
Не говорил о смутно услышанном с гор крике. Разумеется, не присоединялся к обсуждениям недов, которые перешёптывались о каком-то там Довакине.
И уж тем более не дал никому заметить, что за литературу перечитывает долгими северными вечерами, пытаясь понять, что это вообще такое.
Дариэль даже про себя никогда не думал о себе, как о драконорождённом. Не хотел иметь совершенно ничего общего с ложным богом. Так как тайна, известная ровно одному живому существу, могла стать известна постороннему?
Бард что-то продолжал говорить, быстро, тараторливо, но Нонамо не слушал, смысл слов не доходил до него, да и сама речь звучала как через толстое одеяло. В душе Дариэля боролись два противоположных устремления. Первым порывом было вытянуть руку и позволить смертоносной молнии сорваться с пальцев. Или сомкнуть руки на горле полунеда, заставить его заткнуться. Увериться, что он никому ничего не расскажет. Разумеется, никто бы не поверил, что у талморского агента и национального героя из нордских легенд может быть хоть что-то общее, кроме того, что оба топчут одну и ту же землю под одним и тем же небом… Но всё же, всё же… Слухи из разряда «а прикиньте, тот сумасшедший заявляет, что наш Довакин, якобы, эльф!» были не менее неприятны.
С другой стороны, нельзя было не признать жгучего любопытства, что разъедало его изнутри. Ведь перед Дариэлем стоял не какой-то великий маг, способный к чтению мыслей, не пророк и даже не полуслепой жрец Мотылька, который только что вычитал удивительную истину в Древнем свитке. Так откуда он тогда знает? Этот вопрос требовал ответа.
— С чего ты решил, — с тихой угрозой в голосе начал талморец, наклонившись так низко, что его лицо почти нависло над макушкой барда, — что я, как ты выразился, драконорождённый? Что за бред ты несёшь?
— Ну дык, — безмятежно улыбнулся Дин, запрокинув голову и ловя взгляд Дариэля, — дракон драконыша завсегда учует. Ты же мне, получается, двоюродный внук. А может, и вовсе племянник, альтмеры долгонько живут, вряд ли так уж много поколений прошло.
— Не понял.
Дариэль выпрямился (потому, что спина болела, а не потому, что этот сумасшедший выбил его из душевного равновесия!) и отступил на полшага.
— Какой дракон? Какой племянник?
Он вообще в своём уме? Как вот этот вот полунед из пропахшей рыбой недской дыры, способный только тренькать на лютне, мог вообще подумать о родстве с одним из высокородных? И каком родстве!
— Какой-какой дракон, — бард, ворча, отступил на несколько шагов. — Вот такой.
И на краткий момент вспыхнул ярчайшей звездой. Дариэль сощурился, спасая глаза от вспышки, и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за тем, как стремительно растёт и меняет форму светящееся пятно. Через несколько мгновений сияние опало, и перед ошеломлённым альтмером предстал самый настоящий дракон. Чудище шумно выдохнуло носом, в лицо Нонамо ударил порыв тёплого ветра с запахом перегретого камня. Почему-то именно этот запах и не дал усомниться в реальности происходящего. Хотя Дариэль, отчаянно цепляющийся за осколки рушащегося мироустройства, предпочёл бы, чтобы это был дурной сон.
Нонамо придал лицу универсальное выражение между скукой и заинтересованностью, вперив в дракона невидящий взгляд. Мысли его пребывали далеко, как в смысле расстояния, так и в смысле времени, метались заполошными птицами, перескакивая с одного на другое. Дариэль размышлял о делах давних и далёких. Не мог же он быть действительно потомком дракона? Ещё час назад он сказал бы, что это физически невозможно, но этот… бар-р-р-р-д уже продемонстрировал, что творения Акатоша могут принимать облик, схожий с мерами, пусть и не досконально копируя расовые черты. Почему отец никогда не рассказывал про своего отца, деда Дариэля? Не потому ли… Да нет, не могло этого быть.
— Нет у меня в родне никаких драконов, — произнёс талморец вслух, чтобы придать вес размышлениям. — Я не могу быть твоим родственником и тем более родственником этого недобога.
Дин в ответ сощурил глаза и слегка растянул уголки пасти. Да как этот… ящер! вообще смеет так нагло улыбаться!
И всё же, было глупо отпираться. Ведь присутствовало что-то такое, что дракон смог в нём почуять, верно? Он, конечно, выглядит, как деревенский простофиля, но он же дракон! Он называет Ауриэля отцом, значит, появился на свет очень, очень давно, когда боги ещё спускались на многострадальную землю Нирна. Так что отталкивать его слова прямо сразу, возможно, не стоит. Но Дариэль же чистокровный альтмер, у него не было в этом никаких сомнений! Или всё же дед был не так прост?..
И тут его прошибло осознанием. Что, если не дед, но — отец? Отец Дариэля помнил ещё меретическую эру, это факт. И он был жрецом Ауриэля, занимал в иерархии не самое слабое место. А драконы, как показывает пример того же Дина, поклоняются своему создателю и прародителю (или хотя бы жалкой подделке, несущей в себе каплю драконьей крови)… Но почему, если так, отец никогда ничего такого не говорил?
Дариэль этого чувства не испытывал уже очень давно, но сейчас ему было просто-напросто обидно, что такая важная деталь о его семье и предках была этими самыми предками преступно сокрыта!
И тут размышления Нонамо были самым бесцеремонным образом прерваны. Дин, по всей видимости, устал дожидаться более осмысленной реакции помимо глухого отрицания, и перешёл к действиям. Огромная драконья голова на длинной шее качнулась вперёд и толкнула Дариэля в грудь. Чтобы не упасть, альтмеру пришлось вцепиться в попавшие под руки выступы на чешуйчатой голове.
— Ты что творишь? — возмущённо спросил он и оттолкнул Дина, благо, равновесие уже было восстановлено.
— Нирн вызывает господина талморца, — фыркнул дракон, послушно отстраняясь. — Успеешь ещё по далям Этериуса полетать, а пока давай вернёмся к делам насущным. Как тебя зовут хоть, племяш? И что мы будем делать дальше?
— Не называй меня так, — огрызнулся Нонамо. Ему не хотелось иметь никакого родства с ложным богом. А дракон признавал Тайбера Септима своей роднёй, так что нет, никаких племянников и тем более племяшей. — Моё имя Дариэль.
А меж тем, вопрос «что делать дальше» был актуален. Правда, не столько для «них», сколько для самого талморца.
Резко захотелось бросить это всё — этот промороженный кусок земли с мерзким климатом, глупых еретиков, которые не желают принимать законы, да даже разлюбезных коллег с этими их взглядами. Бросить — и первым же кораблём добраться до Саммерсета, в родовое гнездо. Поднять все архивы, прижать к стене отца — а чего это вы, батюшка, так долго живёте и в ус не дуете, если даже магией себя не поддерживаете лишний раз? Жаль только, что ни одно из этих желаний осуществимым не являлось. Отец скорее сам бы Дариэля по стенке раскатал, да и пойди найди его, если он того не захочет. От архивов и семейных реликвий остались жалкие ошмётки — что уцелело после шалостей Нумидиума, добили дремора во время Кризиса Обливиона. Да и работу просто так не бросишь: помимо чувства долга, Нонамо двигало чёткое понимание того, что его, с этой изменённой внешностью, совершенно не подпадающей под стандарты, до сих пор держат в Талморе только из-за былых заслуг. Организации, ратующей за восстановление идеала эльфийской расы и возвращение меретической эры, как кость в горле был юстициар, похожий больше на воплотившуюся в смертном теле молнию, чем на правильного альтмера. Дариэль вполне осознавал, что остаётся с соратниками только до первого промаха, и все только и ждут возможности отправить его на почётную пенсию. Эх, как жаль, что он раньше не натолкнулся на эти сведения, когда их можно было проверить. И как жаль, что он вообще встретился с драконом, жил бы себе дальше и проблем не знал (помимо тех, что и так уже есть)!
Но у него всё ещё оставался источник информации тут, прямо под боком. Нонамо окинул дракона оценивающим взглядом.
— У меня к тебе много вопросов, Дин.
— Много вопросов потребуют многих ответов, — заметил дракон, поведя крыльями. — А меж тем, мы уже давненько тут топчемся. Как бы горожане не решили, что ты меня тут прикопал тихонечко. Волноваться будут, глупостей наделают. Да и работать мне надо, деньги с неба не падают. Предлагаю пойти назад. В трактире можно снять комнату или весь чердак целиком, он, кстати, довольно высокий по местным меркам.
Дариэль сощурился, но иных намёков на его ненормальный рост не последовало. Дин же продолжил свою речь.
— Вечером, как все разойдутся, я к тебе приду тихонько, там и поговорим. Хорошо?
Идея эта талморцу не очень понравилась. Он бы хотел получить ответы здесь и сейчас. Однако ему не хотелось бы потом писать нудный отчёт на тему «зачем я поджарил кучу недов, которые по законам проходили как добропорядочные жители, а не еретики», так что Дариэль после небольших раздумий степенно кивнул.
— Так и быть.
— Вот и славно, — дракон растянул уголки пасти в улыбке и снова полыхнул светом. На этот раз вспышка куда меньше ударила по глазам, Дариэля, но он всё равно не смог различить трансформации, хотя и пытался.
Дин, принявший своё полунедское обличье, покрепче зашнуровал воротник рубахи, махнул рукой, призывая идти следом, и, всё так же беззаботно подставив спину под возможные разряды молнии, двинулся назад по той же тропе, по которой они сюда пришли. Дариэль пару мгновений, сощурившись, прикидывал, как славно было бы стукнуть этого наглеца небольшим разрядом — так, для проформы, чтобы не распоясался вконец, — но от этой идеи всё же отказался. Не хватало только, чтобы дракон обиделся, и пришлось убивать единственный источник информации.
Мысленно вздохнув, Нонамо зашагал следом за рыжим. В этот противный, пропахший рыбой, низкий недский город. Туда, где ждали обещанные ему ответы.
Часть 2. Как не убить наглую рыжую морду и сохранить душевное равновесие
Часть 2. Как не убить наглую рыжую морду и сохранить душевное равновесие
Чердак оказался… сносным. Запах трав здесь не раздражал обоняние, окончательно изгнав из атмосферы рыбий дух. И даже часть, где наклонная крыша ещё была достаточно высоко расположена, составляла приличную долю от всего помещения. Дариэль оценил, хотя с этим предложением рыжий бард прошёл по краю.
Снизу доносился шум голосов, стук кружек, а также музыкальные переливы лютни. Играл бард даже на изысканный алинорский вкус весьма неплохо, а самое главное — без всяких слов. Талморец был весьма благодарен за то, что не пришлось страдать от грубых недских застольных песенок, которых он успел наслушаться на всю жизнь вперёд. Дариэль выбрал наиболее симпатичный тюфяк, отволок к прямой стене чердака и сел, вытянув ноги и опираясь спиной о тёплые плотно подогнанные брёвна. В чувствах пребывал раздрай, и мысли, не имея ответов на вопросы, бессмысленно скакали по кругу.
Возможно, именно по этой причине, когда на чердаке объявился неприлично довольный бард, первым, что сказал ему Дариэль, было:
— Я тебя ненавижу, так и знай.
— Я тоже очень рад с тобой познакомиться, — широко улыбнулся в ответ Дин, достал из дальнего угла ящик и запросто сел на него вместо стула. — Спрашивай. У нас, считай, вся ночь впереди.
Что же, Дариэль был намерен вытрясти из этого дракона как можно больше сведений. И первым стал вопрос, который мог бы дать зацепки к тайне его отца — если эта тайна, конечно же, существовала.
— Как ты превращаешься? — Нонамо пытливо сощурился. — Это совсем не похоже на трансформацию оборотня. Но это и не иллюзия, не бывает иллюзий настолько плотных.
— Отец Акатош дал нам, рождённым, два облика, — Дин вытянул руку вперёд, задумчиво рассматривая свои пальцы. — Вынашивание дракона убило бы смертную женщину, удостоенную благосклонного внимания бога. Отец же слишком благороден, чтобы обрывать их и без того ограниченные жизни. Поэтому из материнского чрева KiiNUSSE выходили на свет, как и прочие дети. Но свой первый крик издавали уже DOVahahE, как только искра Создателя в нас разгоралась достаточно ярко.
«Искра Создателя»…
Холод даэдрического царства пронизывает до костей. Он тогда толком ничего не понимал и отказывался верить в то, что ему говорят. Что значит – он умер? Это всего лишь плен в Хладной Гавани, а никакое не посмертие! Ещё этот старик что-то бормочет о восстановлении физической формы. Зачем восстанавливать то, что и так есть? Он ведь может себя ощупать и предметы насквозь не проходит! Что за бред. Но старик не отстаёт, просит зачем-то прикоснуться к шишковатому светящемуся кристаллу и «поглотить энергию». Он подчиняется только ради того, чтобы этот старый нед оставил его в покое. И внезапно пустота внутри, на которую до того не обращал внимания, становится немного меньше, а мягкое сияние этерической энергии исчезает, без следа впитавшись в ладонь. Терзающий самое его существо холод трусливо отступает, поджав хвост. Становится тепло...
По ушам ударяет громкий рёв. Ему и раньше приходилось бороться с драконами — давно, тысячу лет назад. Но тогда он никогда не был один. Тогда ещё он был слаб. Сейчас же руки взлетают навстречу приближающемуся пламени, бьют ветвистые разряды. И ящер падает, захлебнувшись собственным огнём — он едва успевает отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть придавленным исполинской тушей. А дальше случается то, чего не происходило ни разу до того момента. Плоть гигантской рептилии вспыхивает, чтобы истаять в огне, так похожем по цвету на сияние этерического камня, а пустота внутри… Он и не знал, что она осталась с ним даже после того, как душа заняла своё положенное место в физической оболочке, но вот она, жадно распахивает объятия навстречу новой порции энергии. Внутри поселяется нечто такое, горячее, что ощущается совсем иначе, но одновременно и так знакомо. И на этот раз, похоже, пустота полна и больше о себе не напомнит.
Воспоминания воспоминаниями, но пока что Дин сказал слишком мало, чтобы Дариэль мог сопоставить полученные сведения с тем, что знал сам.
— Ты сказал «разгоралась». Значит, уровень божественной энергии для таких, как ты, не является постоянной величиной? А потухнуть эта искра может?
Бард закаменел, ощерился, хищно блеснув глазами. Не ожидавший такой реакции Дариэль вскинул руки, формируя шаровую молнию и ожидая любого проявления агрессии, чтобы немедля ответить. Дракон ответил тяжелым взглядом, вульгарно сплюнул в сторону, разрушая напряжённую атмосферу.
— Сама — не может.
Талморец не спешил расслабляться, мало ли, что придёт в голову этому дракону.
— Поясни, — потребовал Дариэль.
— Молнию убери, нервирует, — поморщился Дин и продолжил, когда треск электрических разрядов в руках эльфа окончательно стих. — Ты же про войну Драконов читал? Она здесь, в Скайриме, развернулась. Люди с помощью Кин придумали Крик, который временно вышибал из драконов дух и заставлял их упасть на землю. А там уже толпа с копьями довершала дело. Особенность этого Крика в том, что убитый дракон не сможет восстать сам. Их души оставались прикованы к медленно гниющим телам и не могли вновь вдохнуть в них жизнь. Только зов Алдуина изменил ситуацию, и драконы вернулись. Но это если речь идёт о Сотворённых, WahLaaNUSSE.
— А ты вроде по другой части, — заметил Дариэль. Эта часть рассказа ему особо интересной не казалось, хотя, возможно, потом получится эти сведения кому-нибудь выгодно передать, в обмен на услугу, например. Мало ли кто интересуется драконами в это неспокойное время и готов будет за такое заплатить.
— Да.
Дин тяжело вздохнул.
— Я тогда был молод совсем. А драконоборцы только разрабатывали своё оружие. Я попал под одну из неудачных версий. Этот Крик не работал на WahLaaNUSSE. Зато, как оказалось, очень даже действовал на KiiNUSSE и навсегда гасил божественную искру.
— Чего ты лишился? — Нонамо попытался представить, каким же был Дин раньше, если сейчас его божественная искра была потушена. Бард в ответ криво усмехнулся.
— Крыльев. Долгие века я пробыл запертым в этой оболочке. Единственное, что мне осталось, это вечная жизнь полубога. Я был пуст, пока не убил другого дракона и не поглотил его душу. Ты недавно сделал то же самое, поэтому я и смог тебя учуять. Искра силы отца Акатоша в смертном теле. Такое бывает только у нас, драконов, либо у наших детей. Но, если бы ты был драконом, ты бы меня узнал.
А вот это было уже интересно. Дариэль прожил довольно долгую по меркам даже альтмеров жизнь и пережил всю свою семью. Кроме отца. А ведь тот был уже взрослым мужчиной, когда завёл наследника. Долгожительство самого Дариэля объяснялось просто — потеряв данное при рождении тело, он обрёл новое, которое было относительно бессмертным. Главное, душу больше не терять, даже подпитка с помощью небесных осколков давно уже не была обязательной. У отца же такого преимущества не было. Возможно, во всём была виновата магия, но если добавить в копилку фактов статус жреца Аури-Эля, червячок сомнений всё же закрадывался. Возможно, отец тоже когда-то потерял свою искру и теперь пытается её вернуть преданным служением? Но боги уже давно не откликаются на призывы…
Это было слишком волнующим размышлением, чтобы спокойно сидеть дальше. Дариэль вскочил на ноги, давая телу так необходимое сейчас движение. Измеряя чердак недского трактира широкими размашистыми шагами, можно было сбросить лишнее напряжение и снова вернуться к разговору.
Только вот об одном забыл талморец. С момента принятия последней порции лекарства, что заставляло двигаться искажённое, вытянутое в высоту тело, прошло слишком много времени. Дариэль планировал выпить зелье после того, как устроится в трактире, но со всеми этими драконьими открытиями совершенно не уследил за временем. Ноги эльфа подломились в самый неожиданный момент, и он завалился вперёд, мрачно предвкушая встречу лица с твёрдым дощатым полом.
— WULD! — громом разнеслось по чердаку, и в воротник Дариэля сзади вцепилась твёрдая рука. Талморец завис лицом в нескольких сантиметрах от досок, ворот больно впился в горло, но самое главное — унизительное падение не состоялось.
Нонамо коснулся рукой пола, дёрнул плечами, мол, всё, можешь не держать. Дин послушно отступился, позволяя эльфу перевернуться и сесть.
— Ты спас мой нос, — отметил задумчиво Дариэль.
— Мне показалось, что тебе будет его не хватать, — улыбнулся дракон, но улыбка на его лице быстро увяла, сменившись обеспокоенностью. — Что случилось?
— Неважно.
Доверять кому-то, с кем познакомился всего несколько часов назад, сведения о своей уязвимости Нонамо не собирался. Он лишь привычным движением выщелкнул из потайного отделения на воротнике очередную порцию зелья и опрокинул в себя. По жилам разнёсся знакомый огонь, что позволял мышцам поддерживать тело в вертикальном положении. Дариэль досадливо поморщился, вот ведь умудрился же время упустить.
— То, что я услышал, когда падал, — медленно проговорил эльф, переведя взгляд на Дина. — Что это было?
— Tu’uM, — бард несколько секунд рассматривал Дариэля, потом пожал плечами и сел неподалёку. — Тамриэльцы переводят это слово как «крик». Я бы скорее назвал это заклинанием.
— Да, я читал о чём-то подобном, — припомнил Нонамо. — Отдельное ответвление недской магии.
— Простому смертному очень тяжело овладеть ту’умом, — покачал головой Дин. — Их тела и души заточены под обычную магию. Те, кого норды зовут Языками, тренируются десятилетиями для того, чтобы выучить хотя бы один Крик. Впрочем, в этом люди нас превзошли, магия смертных рас, основанная на мане, драконам в принципе недоступна.
— Ага! — торжествующе воскликнул Дариэль. Уж чем-чем, а магией его отец владел отменно. Пусть и не обладая огромными запасами маны, он настолько искусно плёл заклинания, что был способен справиться почти что с любым противником. — Моему отцу магия более чем доступна. Он не дракон.
— Но он всё ещё может быть довакином, — хмыкнул бард. — Смертные с душой дракона могут работать с маной, но и ту’ум им легко подвластен. Достаточно лишь впитать единожды заряженную силой матрицу Слова, чтобы оно навеки отпечаталось на душе. Если уж ты упорно не хочешь поверить, может быть, это тебя убедит в нашем родстве? — он хитро сощурился, смотря на талморца.
На этом чаша терпения Дариэля переполнилась. Лекарство уже подействовало, так что ничего не мешало ему резко подняться, схватить этого… этого… дракона! за грудки и приподнять над полом.
— Ты. Рыжая. Скотина, — проникновенно сообщил Нонамо, встряхивая Дина, как тряпку. Тот даже попыток вырваться не предпринял, только смотрел расширившимися от шока глазами. — Ты мне мир сломал, морда недская!
— Ну, не всё же смертным рвать дракона, надо иногда и дракону кого-нибудь, того, — немного нервно усмехнулся рыжий, хватаясь за руки Дариэля. — Пусти, пожалуйста, мне эта рубашка дорога как память.
Слова подействовали отрезвляюще, альтмер мотнул головой, поставил Дина на место и уселся сам. Стало даже несколько неловко от такой вспышки эмоций. И это талморский юстициар, образец для подражания! Стареет, что ли?
— И что же мне надо будет сделать, чтобы впитать эту матрицу? — уточнил Дариэль, как будто и не было ничего.
— Так ты согласен? — Дин облегчённо вздохнул и тепло улыбнулся. — Подожди минут десять, я сейчас всё устрою. Не придётся лезть в пещеры и искать нордские буквари для довакинов.
— Букварь? — переспросил талморец. — Ты собираешься меня своему языку учить, что ли?
— Не всему, — качнул головой дракон. — Всего лишь одному Слову.
С этими словами он ушёл вниз, оставив Дариэля на чердаке в одиночестве и в тягостных раздумьях. В душе эльфа боролись два противоположных стремления. Это напоминало тот тёмный период борьбы с корпрусом. Тогда было нечто схожее: здравая часть сознания непрестанно напоминала о поисках лекарства, тогда как наваждение Шестого дома, навеянное болезнью, вкрадчиво шептало, предлагая оставить всё, как есть. Что тогда, что сейчас Дариэль понимал, что слушать этот трусливый шёпот не стоит, это чревато неприятностями. Пусть на этот раз ему и не грозит превратиться в корпрусную тварь, но, тем не менее, лучше вскрыть этот нарыв и узнать наверняка — Довакин он или нет. Иначе он так и продолжит мучить себя терзаниями и бояться. Ожидание казни в разы страшнее самой казни. Это Нонамо знал на своём опыте — он ведь не первый был в очереди на заклание тогда, у алтаря Молаг Бала. Успел прочувствовать все прелести как ожидания, так и…
Течение мыслей, свободно перетекающих между темами, было наружено чем-то. Шёпот-не-шёпот, зов-не-зов. Кажется, что-то подобное Дариэль уже однажды испытывал. И это ощущение усиливалось с каждым мгновением, похоже, его источник приближался. Медленно и неотвратимо. В сознании снова мелькнула картинка скорбной очереди жертв перед алтарём и сбежала, испугавшись этого голоса-не-голоса.
Вот Дин поднялся на чердак, и эльф невольно прикипел взглядом к дощечке в его руках. Именно дощечка и служила, судя по всему, источником этого странного ощущения.
— Это и есть твоя матрица? — постаравшись придать голосу небрежные интонации, спросил Дариэль. — Выглядит не особо презентабельно.
— Ну уж прости, каменная стела в два человеческих роста на чердак не помещается, — отшутился рыжий. — Я написал здесь Слово, которое легко можно испробовать на практике, и которое не приведёт к массовым разрушениям. И вдохнул в него Силу. Теперь, если ты довакин, ты сможешь эту силу впитать и узнать как смысл Слова, так и его применение. Смелее, попробуй.
Дин протянул дощечку и вложил её в ладони Дариэля. Талморец был уже не в силах бороться с этим зовущим шёпотом. Грубые зарубки, сделанные, похоже, тупым кухонным ножом, шептали-не-шептали и светились-не-светились, призывая рассмотреть их получше, понять, поглотить…
Нонамо медленно поднёс дощечку почти вплотную к лицу. На него будто дохнуло какое-то огромное, но неопасное животное, аж волосы шевельнулись. Ощущение на мгновение стало всепоглощающе-сильным и почти сразу схлынуло, оставив после себя лишь воспоминание и новое знание, которого только что не было, а сейчас появилось.
LaaS означает «жизнь». Если произнести это слово, вложив Силу, получится аналог заклинания обнаружения жизни, только для драконов.
— Получилось? — обеспокоенно спросил Дин, заглядывая эльфу в лицо. — Попробуешь?
Хотел ли Дариэль этого? Конечно, нет! Ему, вообще-то, было страшно, как перед шагом с обрыва — и не знаешь ни высоты, ни что там на дне, река, трава или острые пики. Но, разумеется, эльф бы никогда не показал своих эмоций постороннему. Тут уж наоборот, страх трансформировался в злость, и аж пальцы закололо от желания жахнуть молнией этому рыжему недоразумению прямо промеж глаз.
Но что это бы изменило? Пусть уж живёт. Др-р-ракон, чтоб его. Дину всё же невероятно повезло родиться со столь ярким красно-рыжим оттенком волос. Такие никогда не встретишь у приличного альтмера. Такие были у Шэрулиона. Эх, Шэр, Лучик Ауриэля… Дариэль скучал. И по сыну, и по Фло, которая тоже могла похвастаться почти красными волосами. Так что бард обойдётся и без смертельного разряда в лоб.
«Зря я вообще в этот трактир заглянул», — мрачно подумал Нонамо, ответив максимально мрачным и суровым выражением лица на ждущий взгляд Дина, который был похож на восторженного пса и едва хвостом не вилял. А может, и вилял бы, будь у него в этом обличье хвост.
Дальше тянуть становилось уже неприлично, решимость и так таяла с каждой секундой, но разобраться со всем этим было необходимо. Дариэль набрал побольше воздуха в грудь, растерялся было, что не представляет, а как вкладывать-то Силу в слова драконьего языка. Понимание пришло само, сорвалось с губ вместе с тихим, но властным выдохом:
— Laas.
Первые мгновения казалось, что ничего не произошло. Нонамо отмахнулся от едва заметного шума в ушах, внимательно вглядываясь в Дина. Он подсознательно ожидал такого же эффекта, как от заклинания обнаружения жизни — розовая дымка должна была окутать всё, что умело дышать, и стать видимой даже сквозь стены. Дариэль уже успел обрадоваться, что ничего не получилось, и что он никакой не Довакин.
Шум стал громче, он накатывал, как волна на берег, медленно и неотвратимо. Талморец напрягся, пошевелил ушами, пытаясь понять, что происходит. Нападение? Какое-то животное?
Звуки разбились на отдельные потоки, обрели объём и плотность. Как будто биение десятков сердец, больших и малых, вдруг заполнило весь мир, но это не было привычным стуком пульса. Дариэль затруднился бы дать точное описание тому, что сейчас переживал, но он определённо слышал жизнь. От непривычной информации закололо в висках, к общей какофонии прибавился шум собственной крови, стишком громко текущей по венам. Да ещё и ориентироваться во всём этом оказалось не так и просто.
— Немного практики, — подал голос рыжий, — и ты сможешь очень точно определять направление и расстояние.
Стоило признать, что в некоторых областях драконье заклинание имело очевидные преимущества. Обычное обнаружение жизни настолько плотно забивало восприятие, что разглядеть лица собеседника на фоне розового сияния было очень, очень затруднительно. Дина же Дариэль слышал явно, хотя опасался, что вообще ничего не сможет различить за этим шёпотом. Шёпот, впрочем, остался таким же чётким.
Но никакие преимущества не могли пересилить того, что он, Дариэль Нонамо… Нет уж, эту фразу даже в мыслях лучше было не заканчивать.
— Сколько?..
«Сколько это будет продолжаться?» — хотел спросил эльф, но оборвал фразу незаконченной. Горло резануло болью, да и голос охрип и больше походил на старческое скрипение.
— За Крики приходится платить, — заметил Дин, посмотрев на него сочувственно. — За заклинания платят маной, за ту’ум — толикой жизненной силы. Не переживай, связки восстановятся минут за пять-десять. Эффект должен продержаться немногим дольше, всё-таки это твой первый раз.
— Гадость, — коротко высказался Дариэль. Не потому, что говорить больно было, а потому, что более пространного описания ситуация не заслуживала. — Чем пялиться, лучше бы васильковый чай заварил.
— Как скажешь, — рыжий был сама покладистость, у Нонамо же от его счастливой рожи настроение кисло ещё надёжнее, чем молоко на солнце. Талморец сделал жест ладонью, мол, вали уже, и Дин, вот радость-то, покинул чердак. Дариэль надеялся только, что он не отправился за васильками на ближайшее поле, иначе ожидание рискует бессмысленно затянуться.
Повезло, не затянулось. Горло уже саднило не так сильно, да и накатывающий со всех сторон шёпот уже не так давил на сознание, когда до чуткого носа эльфа донёсся знакомый запах горячего василькового отвара. Следом за запахом явилась и огромная глиняная кружка, и прилагающийся к кружке носильщик в форме рыжего барда. Дариэль сухо кивнул, принимая запрошенное, и сделал первый глоток.
Горячая жидкость приятно согрела изнутри, прочистила мысли и, неожиданно, напомнила о прошлом. За свою многовековую жизнь до этого момента Нонамо встречал ровно одно существо, которое было способно превратить чай из васильков в нечто столь вкусное. Хотя, казалось бы, всей премудрости — кинь цветочки в кружку, залей кипятком и подожди немного. Но ЭТОТ умудрялся привнести в процесс что-то своё, уникальное, и результат получался удивительно хорошим.
Второй глоток окончательно убрал боль в горле, что привело Дариэля в превосходное настроение духа. Даже мрачные размышления эльф отогнал подальше, чтобы не портить себе удовольствие.
— Забавно, — проговорил он, довольно щурясь. — Двести лет назад знавал я одного совершеннейшего мерзавца, который вот так же вкусно заваривал чай. Интересно, жив ли он. Тела-то, насколько я помню, так и не нашли тогда.
— А кто твой знакомец? — навострил уши Дин. — Может, встречались мы с ним? Мир тесен, пальцем ткни — и в знакомца попадёшь.
— Его звали Сонано. Если ты лет двести назад был в Имперском городе, могли и пересекаться.
— Какое забавное совпадение, — сказал рыжий, и Дариэль невольно качнул ушами, прислушиваясь, хотя и не было в том нужды. А бард продолжал, как ни в чём не бывало: — В Коллегии Винтерхолда, слыхал я, эльф по имени Анкано какие-то интриги крутит. Имечко прям один в один.
— Тьфу ты, — в сердцах сказал Нонамо. — И это — сын самого Ауриэля! Ведёшь себя, как необразованная недская деревенщина, эти имена даже близко не похожи!
— Ну так, господин хороший, — весело сощурился Дин, — нонче я и есть того-этого, простой нордский парень. Соответствовать надо.
— Слышишь, соответствующий… Шёл бы ты отсюда. Я спать хочу, — проворчал Дариэль.
— Понял, не дурак, — кивнул рыжий. — Дурак бы не понял. Доброй ночи.
Наконец, талморец остался в одиночестве. Он ещё сам для себя не решил, как отнестись к результатам этого диалога, а потому, допив чай, позволил себе уснуть.
Утром он поднялся ещё до рассвета и как мог тихо покинул трактир. Встречаться с причиной всех нынешних неприятностей, рыжим драконом Дином, совсем не хотелось…
Бард догнал Дариэля на выходе из города.
— Куда же ты, не попрощавшись?
Нонамо красноречиво создал между ладоней короткую молнию, но Дина это и близко не напугало.
— Если тебе вдруг понадобится помощь дракона, ну там не знаю, мало ли, то позови меня по имени, как будто это Крик. Моё имя SONaaNDINOK, что значит «певец смерти». С другого конца материка, конечно, я тебя не услышу, но в пределах Скайрима — вполне.
— Если ты мне понадобишься, я позову, — согласился Дариэль, только чтобы рыжий отстал уже. На деле же он и Данстар собирался обходить десятой дорогой, чтобы не дай Ауриэль снова не встретить эту наглую морду!
— Ну, тогда до свидания, — широко улыбнулся Дин.
— Бывай, — согласился талморец и ушёл. Ему требовалось подумать. Может, стоить навестить Ондолемара? Старый друг как минимум обрадуется, а может, и посоветует что.
Две недели спустя, уже в Маркарте, Дариэль проснулся среди ночи, разбуженный внезапным осознанием.
— Сонан-динок. Вот же ж гад!..
Снизу доносился шум голосов, стук кружек, а также музыкальные переливы лютни. Играл бард даже на изысканный алинорский вкус весьма неплохо, а самое главное — без всяких слов. Талморец был весьма благодарен за то, что не пришлось страдать от грубых недских застольных песенок, которых он успел наслушаться на всю жизнь вперёд. Дариэль выбрал наиболее симпатичный тюфяк, отволок к прямой стене чердака и сел, вытянув ноги и опираясь спиной о тёплые плотно подогнанные брёвна. В чувствах пребывал раздрай, и мысли, не имея ответов на вопросы, бессмысленно скакали по кругу.
Возможно, именно по этой причине, когда на чердаке объявился неприлично довольный бард, первым, что сказал ему Дариэль, было:
— Я тебя ненавижу, так и знай.
— Я тоже очень рад с тобой познакомиться, — широко улыбнулся в ответ Дин, достал из дальнего угла ящик и запросто сел на него вместо стула. — Спрашивай. У нас, считай, вся ночь впереди.
Что же, Дариэль был намерен вытрясти из этого дракона как можно больше сведений. И первым стал вопрос, который мог бы дать зацепки к тайне его отца — если эта тайна, конечно же, существовала.
— Как ты превращаешься? — Нонамо пытливо сощурился. — Это совсем не похоже на трансформацию оборотня. Но это и не иллюзия, не бывает иллюзий настолько плотных.
— Отец Акатош дал нам, рождённым, два облика, — Дин вытянул руку вперёд, задумчиво рассматривая свои пальцы. — Вынашивание дракона убило бы смертную женщину, удостоенную благосклонного внимания бога. Отец же слишком благороден, чтобы обрывать их и без того ограниченные жизни. Поэтому из материнского чрева KiiNUSSE выходили на свет, как и прочие дети. Но свой первый крик издавали уже DOVahahE, как только искра Создателя в нас разгоралась достаточно ярко.
«Искра Создателя»…
Холод даэдрического царства пронизывает до костей. Он тогда толком ничего не понимал и отказывался верить в то, что ему говорят. Что значит – он умер? Это всего лишь плен в Хладной Гавани, а никакое не посмертие! Ещё этот старик что-то бормочет о восстановлении физической формы. Зачем восстанавливать то, что и так есть? Он ведь может себя ощупать и предметы насквозь не проходит! Что за бред. Но старик не отстаёт, просит зачем-то прикоснуться к шишковатому светящемуся кристаллу и «поглотить энергию». Он подчиняется только ради того, чтобы этот старый нед оставил его в покое. И внезапно пустота внутри, на которую до того не обращал внимания, становится немного меньше, а мягкое сияние этерической энергии исчезает, без следа впитавшись в ладонь. Терзающий самое его существо холод трусливо отступает, поджав хвост. Становится тепло...
По ушам ударяет громкий рёв. Ему и раньше приходилось бороться с драконами — давно, тысячу лет назад. Но тогда он никогда не был один. Тогда ещё он был слаб. Сейчас же руки взлетают навстречу приближающемуся пламени, бьют ветвистые разряды. И ящер падает, захлебнувшись собственным огнём — он едва успевает отпрыгнуть в сторону, чтобы не быть придавленным исполинской тушей. А дальше случается то, чего не происходило ни разу до того момента. Плоть гигантской рептилии вспыхивает, чтобы истаять в огне, так похожем по цвету на сияние этерического камня, а пустота внутри… Он и не знал, что она осталась с ним даже после того, как душа заняла своё положенное место в физической оболочке, но вот она, жадно распахивает объятия навстречу новой порции энергии. Внутри поселяется нечто такое, горячее, что ощущается совсем иначе, но одновременно и так знакомо. И на этот раз, похоже, пустота полна и больше о себе не напомнит.
Воспоминания воспоминаниями, но пока что Дин сказал слишком мало, чтобы Дариэль мог сопоставить полученные сведения с тем, что знал сам.
— Ты сказал «разгоралась». Значит, уровень божественной энергии для таких, как ты, не является постоянной величиной? А потухнуть эта искра может?
Бард закаменел, ощерился, хищно блеснув глазами. Не ожидавший такой реакции Дариэль вскинул руки, формируя шаровую молнию и ожидая любого проявления агрессии, чтобы немедля ответить. Дракон ответил тяжелым взглядом, вульгарно сплюнул в сторону, разрушая напряжённую атмосферу.
— Сама — не может.
Талморец не спешил расслабляться, мало ли, что придёт в голову этому дракону.
— Поясни, — потребовал Дариэль.
— Молнию убери, нервирует, — поморщился Дин и продолжил, когда треск электрических разрядов в руках эльфа окончательно стих. — Ты же про войну Драконов читал? Она здесь, в Скайриме, развернулась. Люди с помощью Кин придумали Крик, который временно вышибал из драконов дух и заставлял их упасть на землю. А там уже толпа с копьями довершала дело. Особенность этого Крика в том, что убитый дракон не сможет восстать сам. Их души оставались прикованы к медленно гниющим телам и не могли вновь вдохнуть в них жизнь. Только зов Алдуина изменил ситуацию, и драконы вернулись. Но это если речь идёт о Сотворённых, WahLaaNUSSE.
— А ты вроде по другой части, — заметил Дариэль. Эта часть рассказа ему особо интересной не казалось, хотя, возможно, потом получится эти сведения кому-нибудь выгодно передать, в обмен на услугу, например. Мало ли кто интересуется драконами в это неспокойное время и готов будет за такое заплатить.
— Да.
Дин тяжело вздохнул.
— Я тогда был молод совсем. А драконоборцы только разрабатывали своё оружие. Я попал под одну из неудачных версий. Этот Крик не работал на WahLaaNUSSE. Зато, как оказалось, очень даже действовал на KiiNUSSE и навсегда гасил божественную искру.
— Чего ты лишился? — Нонамо попытался представить, каким же был Дин раньше, если сейчас его божественная искра была потушена. Бард в ответ криво усмехнулся.
— Крыльев. Долгие века я пробыл запертым в этой оболочке. Единственное, что мне осталось, это вечная жизнь полубога. Я был пуст, пока не убил другого дракона и не поглотил его душу. Ты недавно сделал то же самое, поэтому я и смог тебя учуять. Искра силы отца Акатоша в смертном теле. Такое бывает только у нас, драконов, либо у наших детей. Но, если бы ты был драконом, ты бы меня узнал.
А вот это было уже интересно. Дариэль прожил довольно долгую по меркам даже альтмеров жизнь и пережил всю свою семью. Кроме отца. А ведь тот был уже взрослым мужчиной, когда завёл наследника. Долгожительство самого Дариэля объяснялось просто — потеряв данное при рождении тело, он обрёл новое, которое было относительно бессмертным. Главное, душу больше не терять, даже подпитка с помощью небесных осколков давно уже не была обязательной. У отца же такого преимущества не было. Возможно, во всём была виновата магия, но если добавить в копилку фактов статус жреца Аури-Эля, червячок сомнений всё же закрадывался. Возможно, отец тоже когда-то потерял свою искру и теперь пытается её вернуть преданным служением? Но боги уже давно не откликаются на призывы…
Это было слишком волнующим размышлением, чтобы спокойно сидеть дальше. Дариэль вскочил на ноги, давая телу так необходимое сейчас движение. Измеряя чердак недского трактира широкими размашистыми шагами, можно было сбросить лишнее напряжение и снова вернуться к разговору.
Только вот об одном забыл талморец. С момента принятия последней порции лекарства, что заставляло двигаться искажённое, вытянутое в высоту тело, прошло слишком много времени. Дариэль планировал выпить зелье после того, как устроится в трактире, но со всеми этими драконьими открытиями совершенно не уследил за временем. Ноги эльфа подломились в самый неожиданный момент, и он завалился вперёд, мрачно предвкушая встречу лица с твёрдым дощатым полом.
— WULD! — громом разнеслось по чердаку, и в воротник Дариэля сзади вцепилась твёрдая рука. Талморец завис лицом в нескольких сантиметрах от досок, ворот больно впился в горло, но самое главное — унизительное падение не состоялось.
Нонамо коснулся рукой пола, дёрнул плечами, мол, всё, можешь не держать. Дин послушно отступился, позволяя эльфу перевернуться и сесть.
— Ты спас мой нос, — отметил задумчиво Дариэль.
— Мне показалось, что тебе будет его не хватать, — улыбнулся дракон, но улыбка на его лице быстро увяла, сменившись обеспокоенностью. — Что случилось?
— Неважно.
Доверять кому-то, с кем познакомился всего несколько часов назад, сведения о своей уязвимости Нонамо не собирался. Он лишь привычным движением выщелкнул из потайного отделения на воротнике очередную порцию зелья и опрокинул в себя. По жилам разнёсся знакомый огонь, что позволял мышцам поддерживать тело в вертикальном положении. Дариэль досадливо поморщился, вот ведь умудрился же время упустить.
— То, что я услышал, когда падал, — медленно проговорил эльф, переведя взгляд на Дина. — Что это было?
— Tu’uM, — бард несколько секунд рассматривал Дариэля, потом пожал плечами и сел неподалёку. — Тамриэльцы переводят это слово как «крик». Я бы скорее назвал это заклинанием.
— Да, я читал о чём-то подобном, — припомнил Нонамо. — Отдельное ответвление недской магии.
— Простому смертному очень тяжело овладеть ту’умом, — покачал головой Дин. — Их тела и души заточены под обычную магию. Те, кого норды зовут Языками, тренируются десятилетиями для того, чтобы выучить хотя бы один Крик. Впрочем, в этом люди нас превзошли, магия смертных рас, основанная на мане, драконам в принципе недоступна.
— Ага! — торжествующе воскликнул Дариэль. Уж чем-чем, а магией его отец владел отменно. Пусть и не обладая огромными запасами маны, он настолько искусно плёл заклинания, что был способен справиться почти что с любым противником. — Моему отцу магия более чем доступна. Он не дракон.
— Но он всё ещё может быть довакином, — хмыкнул бард. — Смертные с душой дракона могут работать с маной, но и ту’ум им легко подвластен. Достаточно лишь впитать единожды заряженную силой матрицу Слова, чтобы оно навеки отпечаталось на душе. Если уж ты упорно не хочешь поверить, может быть, это тебя убедит в нашем родстве? — он хитро сощурился, смотря на талморца.
На этом чаша терпения Дариэля переполнилась. Лекарство уже подействовало, так что ничего не мешало ему резко подняться, схватить этого… этого… дракона! за грудки и приподнять над полом.
— Ты. Рыжая. Скотина, — проникновенно сообщил Нонамо, встряхивая Дина, как тряпку. Тот даже попыток вырваться не предпринял, только смотрел расширившимися от шока глазами. — Ты мне мир сломал, морда недская!
— Ну, не всё же смертным рвать дракона, надо иногда и дракону кого-нибудь, того, — немного нервно усмехнулся рыжий, хватаясь за руки Дариэля. — Пусти, пожалуйста, мне эта рубашка дорога как память.
Слова подействовали отрезвляюще, альтмер мотнул головой, поставил Дина на место и уселся сам. Стало даже несколько неловко от такой вспышки эмоций. И это талморский юстициар, образец для подражания! Стареет, что ли?
— И что же мне надо будет сделать, чтобы впитать эту матрицу? — уточнил Дариэль, как будто и не было ничего.
— Так ты согласен? — Дин облегчённо вздохнул и тепло улыбнулся. — Подожди минут десять, я сейчас всё устрою. Не придётся лезть в пещеры и искать нордские буквари для довакинов.
— Букварь? — переспросил талморец. — Ты собираешься меня своему языку учить, что ли?
— Не всему, — качнул головой дракон. — Всего лишь одному Слову.
С этими словами он ушёл вниз, оставив Дариэля на чердаке в одиночестве и в тягостных раздумьях. В душе эльфа боролись два противоположных стремления. Это напоминало тот тёмный период борьбы с корпрусом. Тогда было нечто схожее: здравая часть сознания непрестанно напоминала о поисках лекарства, тогда как наваждение Шестого дома, навеянное болезнью, вкрадчиво шептало, предлагая оставить всё, как есть. Что тогда, что сейчас Дариэль понимал, что слушать этот трусливый шёпот не стоит, это чревато неприятностями. Пусть на этот раз ему и не грозит превратиться в корпрусную тварь, но, тем не менее, лучше вскрыть этот нарыв и узнать наверняка — Довакин он или нет. Иначе он так и продолжит мучить себя терзаниями и бояться. Ожидание казни в разы страшнее самой казни. Это Нонамо знал на своём опыте — он ведь не первый был в очереди на заклание тогда, у алтаря Молаг Бала. Успел прочувствовать все прелести как ожидания, так и…
Течение мыслей, свободно перетекающих между темами, было наружено чем-то. Шёпот-не-шёпот, зов-не-зов. Кажется, что-то подобное Дариэль уже однажды испытывал. И это ощущение усиливалось с каждым мгновением, похоже, его источник приближался. Медленно и неотвратимо. В сознании снова мелькнула картинка скорбной очереди жертв перед алтарём и сбежала, испугавшись этого голоса-не-голоса.
Вот Дин поднялся на чердак, и эльф невольно прикипел взглядом к дощечке в его руках. Именно дощечка и служила, судя по всему, источником этого странного ощущения.
— Это и есть твоя матрица? — постаравшись придать голосу небрежные интонации, спросил Дариэль. — Выглядит не особо презентабельно.
— Ну уж прости, каменная стела в два человеческих роста на чердак не помещается, — отшутился рыжий. — Я написал здесь Слово, которое легко можно испробовать на практике, и которое не приведёт к массовым разрушениям. И вдохнул в него Силу. Теперь, если ты довакин, ты сможешь эту силу впитать и узнать как смысл Слова, так и его применение. Смелее, попробуй.
Дин протянул дощечку и вложил её в ладони Дариэля. Талморец был уже не в силах бороться с этим зовущим шёпотом. Грубые зарубки, сделанные, похоже, тупым кухонным ножом, шептали-не-шептали и светились-не-светились, призывая рассмотреть их получше, понять, поглотить…
Нонамо медленно поднёс дощечку почти вплотную к лицу. На него будто дохнуло какое-то огромное, но неопасное животное, аж волосы шевельнулись. Ощущение на мгновение стало всепоглощающе-сильным и почти сразу схлынуло, оставив после себя лишь воспоминание и новое знание, которого только что не было, а сейчас появилось.
LaaS означает «жизнь». Если произнести это слово, вложив Силу, получится аналог заклинания обнаружения жизни, только для драконов.
— Получилось? — обеспокоенно спросил Дин, заглядывая эльфу в лицо. — Попробуешь?
Хотел ли Дариэль этого? Конечно, нет! Ему, вообще-то, было страшно, как перед шагом с обрыва — и не знаешь ни высоты, ни что там на дне, река, трава или острые пики. Но, разумеется, эльф бы никогда не показал своих эмоций постороннему. Тут уж наоборот, страх трансформировался в злость, и аж пальцы закололо от желания жахнуть молнией этому рыжему недоразумению прямо промеж глаз.
Но что это бы изменило? Пусть уж живёт. Др-р-ракон, чтоб его. Дину всё же невероятно повезло родиться со столь ярким красно-рыжим оттенком волос. Такие никогда не встретишь у приличного альтмера. Такие были у Шэрулиона. Эх, Шэр, Лучик Ауриэля… Дариэль скучал. И по сыну, и по Фло, которая тоже могла похвастаться почти красными волосами. Так что бард обойдётся и без смертельного разряда в лоб.
«Зря я вообще в этот трактир заглянул», — мрачно подумал Нонамо, ответив максимально мрачным и суровым выражением лица на ждущий взгляд Дина, который был похож на восторженного пса и едва хвостом не вилял. А может, и вилял бы, будь у него в этом обличье хвост.
Дальше тянуть становилось уже неприлично, решимость и так таяла с каждой секундой, но разобраться со всем этим было необходимо. Дариэль набрал побольше воздуха в грудь, растерялся было, что не представляет, а как вкладывать-то Силу в слова драконьего языка. Понимание пришло само, сорвалось с губ вместе с тихим, но властным выдохом:
— Laas.
Первые мгновения казалось, что ничего не произошло. Нонамо отмахнулся от едва заметного шума в ушах, внимательно вглядываясь в Дина. Он подсознательно ожидал такого же эффекта, как от заклинания обнаружения жизни — розовая дымка должна была окутать всё, что умело дышать, и стать видимой даже сквозь стены. Дариэль уже успел обрадоваться, что ничего не получилось, и что он никакой не Довакин.
Шум стал громче, он накатывал, как волна на берег, медленно и неотвратимо. Талморец напрягся, пошевелил ушами, пытаясь понять, что происходит. Нападение? Какое-то животное?
Звуки разбились на отдельные потоки, обрели объём и плотность. Как будто биение десятков сердец, больших и малых, вдруг заполнило весь мир, но это не было привычным стуком пульса. Дариэль затруднился бы дать точное описание тому, что сейчас переживал, но он определённо слышал жизнь. От непривычной информации закололо в висках, к общей какофонии прибавился шум собственной крови, стишком громко текущей по венам. Да ещё и ориентироваться во всём этом оказалось не так и просто.
— Немного практики, — подал голос рыжий, — и ты сможешь очень точно определять направление и расстояние.
Стоило признать, что в некоторых областях драконье заклинание имело очевидные преимущества. Обычное обнаружение жизни настолько плотно забивало восприятие, что разглядеть лица собеседника на фоне розового сияния было очень, очень затруднительно. Дина же Дариэль слышал явно, хотя опасался, что вообще ничего не сможет различить за этим шёпотом. Шёпот, впрочем, остался таким же чётким.
Но никакие преимущества не могли пересилить того, что он, Дариэль Нонамо… Нет уж, эту фразу даже в мыслях лучше было не заканчивать.
— Сколько?..
«Сколько это будет продолжаться?» — хотел спросил эльф, но оборвал фразу незаконченной. Горло резануло болью, да и голос охрип и больше походил на старческое скрипение.
— За Крики приходится платить, — заметил Дин, посмотрев на него сочувственно. — За заклинания платят маной, за ту’ум — толикой жизненной силы. Не переживай, связки восстановятся минут за пять-десять. Эффект должен продержаться немногим дольше, всё-таки это твой первый раз.
— Гадость, — коротко высказался Дариэль. Не потому, что говорить больно было, а потому, что более пространного описания ситуация не заслуживала. — Чем пялиться, лучше бы васильковый чай заварил.
— Как скажешь, — рыжий был сама покладистость, у Нонамо же от его счастливой рожи настроение кисло ещё надёжнее, чем молоко на солнце. Талморец сделал жест ладонью, мол, вали уже, и Дин, вот радость-то, покинул чердак. Дариэль надеялся только, что он не отправился за васильками на ближайшее поле, иначе ожидание рискует бессмысленно затянуться.
Повезло, не затянулось. Горло уже саднило не так сильно, да и накатывающий со всех сторон шёпот уже не так давил на сознание, когда до чуткого носа эльфа донёсся знакомый запах горячего василькового отвара. Следом за запахом явилась и огромная глиняная кружка, и прилагающийся к кружке носильщик в форме рыжего барда. Дариэль сухо кивнул, принимая запрошенное, и сделал первый глоток.
Горячая жидкость приятно согрела изнутри, прочистила мысли и, неожиданно, напомнила о прошлом. За свою многовековую жизнь до этого момента Нонамо встречал ровно одно существо, которое было способно превратить чай из васильков в нечто столь вкусное. Хотя, казалось бы, всей премудрости — кинь цветочки в кружку, залей кипятком и подожди немного. Но ЭТОТ умудрялся привнести в процесс что-то своё, уникальное, и результат получался удивительно хорошим.
Второй глоток окончательно убрал боль в горле, что привело Дариэля в превосходное настроение духа. Даже мрачные размышления эльф отогнал подальше, чтобы не портить себе удовольствие.
— Забавно, — проговорил он, довольно щурясь. — Двести лет назад знавал я одного совершеннейшего мерзавца, который вот так же вкусно заваривал чай. Интересно, жив ли он. Тела-то, насколько я помню, так и не нашли тогда.
— А кто твой знакомец? — навострил уши Дин. — Может, встречались мы с ним? Мир тесен, пальцем ткни — и в знакомца попадёшь.
— Его звали Сонано. Если ты лет двести назад был в Имперском городе, могли и пересекаться.
— Какое забавное совпадение, — сказал рыжий, и Дариэль невольно качнул ушами, прислушиваясь, хотя и не было в том нужды. А бард продолжал, как ни в чём не бывало: — В Коллегии Винтерхолда, слыхал я, эльф по имени Анкано какие-то интриги крутит. Имечко прям один в один.
— Тьфу ты, — в сердцах сказал Нонамо. — И это — сын самого Ауриэля! Ведёшь себя, как необразованная недская деревенщина, эти имена даже близко не похожи!
— Ну так, господин хороший, — весело сощурился Дин, — нонче я и есть того-этого, простой нордский парень. Соответствовать надо.
— Слышишь, соответствующий… Шёл бы ты отсюда. Я спать хочу, — проворчал Дариэль.
— Понял, не дурак, — кивнул рыжий. — Дурак бы не понял. Доброй ночи.
Наконец, талморец остался в одиночестве. Он ещё сам для себя не решил, как отнестись к результатам этого диалога, а потому, допив чай, позволил себе уснуть.
Утром он поднялся ещё до рассвета и как мог тихо покинул трактир. Встречаться с причиной всех нынешних неприятностей, рыжим драконом Дином, совсем не хотелось…
Бард догнал Дариэля на выходе из города.
— Куда же ты, не попрощавшись?
Нонамо красноречиво создал между ладоней короткую молнию, но Дина это и близко не напугало.
— Если тебе вдруг понадобится помощь дракона, ну там не знаю, мало ли, то позови меня по имени, как будто это Крик. Моё имя SONaaNDINOK, что значит «певец смерти». С другого конца материка, конечно, я тебя не услышу, но в пределах Скайрима — вполне.
— Если ты мне понадобишься, я позову, — согласился Дариэль, только чтобы рыжий отстал уже. На деле же он и Данстар собирался обходить десятой дорогой, чтобы не дай Ауриэль снова не встретить эту наглую морду!
— Ну, тогда до свидания, — широко улыбнулся Дин.
— Бывай, — согласился талморец и ушёл. Ему требовалось подумать. Может, стоить навестить Ондолемара? Старый друг как минимум обрадуется, а может, и посоветует что.
Две недели спустя, уже в Маркарте, Дариэль проснулся среди ночи, разбуженный внезапным осознанием.
— Сонан-динок. Вот же ж гад!..
@темы: картинки, творчество, повести, Облив